Миф о сибирском искусстве

http://www.expert.ru/printissues/siberia/2008/41/interview_ivankin/ 

В Новосибирском художественном музее открылась Х Региональная выставка — пожалуй, самое масштабное событие в жизни сибирского искусства за последние несколько лет. Она проводится раз в пять лет, переезжая из одного сибирского города в другой. Первый и последний раз Новосибирск принимал ее в 1964 году, когда выставка еще носила название «Сибирь социалистическая». О том, что удалось, а что — нет, о сибирском искусстве и месте художника в современном обществе поделился председатель новосибирского отделения Союза художников России Вадим Иванкин.

— Первая зональная выставка проходила в Новосибирске 44 года назад. Каково было готовить такое эпохальное событие на этот раз?

— В этот раз все начиналось с полного нуля. В 2003 году в Иркутске проходила региональная выставка, которая совпала со здешними событиями — развалом новосибирского отделения Союза художников. Организация распалась надвое по объективным причинам — как яблоко, когда оно перезрело и сгнило внутри, падает на землю и разваливается. Сегодня в Новосибирске объективно существуют две организации художников. Юридически мы абсолютно равны, но это лишь юридически — ни в коем случае не в смысле творческом, статусном или идеологическом. Мы — общероссийская организация, которая проводит очень большую выставочную и творческую работу и в своей деятельности очень часто подменяет государственные учреждения культуры. Иные — беспомощная, полусамодеятельная, городская организация, обслуживающая прежде всего непомерные личные притязания своего руководителя. Сейчас я понимаю: все, что произошло — только к счастью. Но тогда это был очень сложный период: кто сведущ в юридическом оформлении организаций и предприятий, тот поймет, что отделение Союза художников России (СХР) в Новосибирске пришлось создавать с нуля. В тот момент у нас украли все — историю, имя, собственность. У нас не было денег даже на то, чтобы сделать в Управление Минюста регистрационный взнос — за нас платила Москва. Организация оказалась на улице, город поступил как поросенок, предоставив нам юридический адрес на одном квадратном метре в Доме быта на Красном проспекте. Наверное, эта площадь до сих пор за мной сохраняется. И этот адрес я не меняю теперь уже в качестве шутки. В общем, в 2003 году мы столкнулись с полным непониманием того, что в городе есть художники. Председателем нашего, воскресшего новосибирского отделения Союза художников России, был тогда избран скульптор Александр Крутиков — первый удар ему пришлось принять на себя. 

В таком состоянии мы участвовали в IX региональной выставке в Иркутске. Тогда Михаил Омбыш-Кузнецов, с которым мы вдвоем туда поехали, предложил организовать Х зональную выставку в Новосибирске. Если бы вы были председателем любого сибирского отделения СХР, как бы вы отреагировали? Подумали бы, что это полный идиотизм. Ведь все знали о нашей ситуации: о том, что мы на улице, что у нас ни копейки — под нами нет ничего, к тому же в Новосибирске среди художников раздрай. Поэтому на тот момент нам в ответ покрутили пальцем у виска, поскольку выставка — это мероприятие серьезное и затратное, да и к тому же она может быть сделана только безумным трудом сплоченного коллектива. Тем не менее мы с самого начала твердо заявили о себе, и работа пошла. Прежде всего — по убеждению наших коллег в том, что через пять лет мы сможем реализовать этот гигантский проект. 

Параллельно с работой над выставкой шли длительные судебные процессы с Союзом художников Григоряна. Было много военных действий, как в прямом, так и в переносном смысле. Случались и физические стычки. Но как-то удалось выжить.

А в ходе длительных шестилетних «боев» нам удалось отстоять почти все. Мы вернули свою историю и свое имя, свою собственность — Новосибирский творческо-производственный комбинат на улице Липецкая, который Григорян просто захватил бандитским путем и в течение пяти лет отбивался, используя все методы, включая вооруженную охрану. Совместно с мэрией кое-что удалось сделать и по сохранению творческих мастерских художников. Хотя очень жаль, что муниципальная власть слишком заигралась в политику, и, в отличие от нас, несмотря на все судебные решения в их пользу, они до сих пор не могут вернуть свою собственность по улицам Свердлова, 13 и Челюскинцев, 44. Видно, малокомпетентным господам из муниципального департамента от culture проще и выгоднее разбазаривать городскую собственность, чем решать проблемы в интересах всех художников Новосибирска. 

Но, несмотря на весь этот мрачный фон, «уличная» организация российских художников, не имеющая выставочного зала в родном городе, организовала и провела художественную выставку, признанную сейчас лучшей за всю 44−летнюю историю сибирских зональных выставок. По количеству участников экспозиция оказалась самой большой из всех региональных — 922 участника не собирала ни одна. Большее количество произведений экспонировалось — самая крупная в этом плане выставка проходила в Барнауле, где было представлено 2,5 тысячи работ, но это было еще в 1980−е годы. Наша выставка превзошла предыдущие, уже в постсоветское время, и набрала свыше 1 600 экспонатов.

— Если сравнивать ситуацию в сибирском искусстве и условия работы художников тогда и сейчас, какую выставку объективно было проводить сложнее — сегодняшнюю или 44 года назад?

— Это сложный вопрос. Каталожек выставки 1964 года — это совсем небольшая тетрадка. Но имена, которые присутствовали там, можно сказать, классики сибирского и российского искусства: Николай Грицюк, Анатолий Никольский, Александр Чернобровцев, Алексей Алексеев и другие. Возможно, сегодняшнюю выставку делать было сложнее хотя бы по одной простой причине — надо добыть огромные финансы, а это миллион согласований, миллион бумаг, сложная процедура получения средств через аукцион, постоянно уползающие деньги вследствие инфляции.

О художественном уровне работ судить сложно, поскольку придется сравнивать произведения разных времен. Во-первых, это не совсем корректно, а во-вторых, проблемы нынешних произведений — это проблемы нынешних художников, живущих здесь и сейчас. Уровень произведений такой, какая сама жизнь — на мой взгляд, изобразительное искусство переживает сейчас далеко не лучшие времена. Почти умерла тематическая картина, гораздо реже встречается серьезный психологический портрет, все заполонил один сплошной лесоповал, одни пейзажи. Почему-то многим кажется, что это очень простой жанр, но, наверное, он просто самый быстроокупаемый и доходный. И на этой выставке было много пейзажных этюдов, которые раньше бы не имели никакого шанса попасть на зональную выставку. Снижение планки качества в изобразительном искусстве, к сожалению, зеркальное отражение нашей жизни — необходимость физического выживания художника, нахождения своего места в этом, быстро меняющемся мире, приспособления к нему. Серьезная живопись, серьезное художественное произведение требуют очень больших затрат при создании. Большую картину нужно много «кормить» — необходимы этюды, выезды на натуру, сама натура, подготовительный материал. Вы же не снимете кино только в пустом павильоне, без актеров?

Раньше государство поддерживало художников через то, что сейчас называется госзаказом. Тогда это был просто заказ — художнику поручали написать картину к выставке, и он, получив аванс, уже изначально знал, что картина будет куплена. Отсутствие госзаказа сегодня — это палка о двух концах. Он не есть панацея в решении вопроса развития изобразительного искусства. То, что нет целенаправленной и осмысленной государственной политики по поддержке изобразительного искусства — вот это очень плохо. Пусть Китай называется коммунистическим, но это только оболочка, а начинка-то совсем другая. В Китае, например, существует государственная программа развития масляной живописи. Кому от этого плохо? А мы не можем решить даже проблему статуса индивидуальных творческих мастерских художников, творческих работников и их союзов в России, несмотря на то что законы о творческих союзах приняты во всех бывших республиках СССР. А в России его нет до сих пор. В этом и заключается отношение государства к художникам — возле границы все вспоминают, что мы государственное достояние, а внутри страны можно и придушить это госдостояние «льготной» финансовой удавкой. Художники, которые сейчас уходят на пенсию, уходят как бомжи, ни разу нигде не работавшие. Понятие того, что художник занимается творческим трудом, работает и приносит некую пользу государству, отсутствует. В регионах все держится на личных взаимоотношениях — чаще всего руководителей союзов или определенного круга художников с руководителями государственных органов власти. Если есть некие личные отношения — какие-то проблемы можно решить. 

— По какому принципу вы формировали экспозицию Х зональной выставки? Невооруженным глазом заметно, что реализм сильно вытесняет постмодернистские работы. Это был намеренно консервативный подход? 

— Право отбора работ было предоставлено местным организациям, которые формировали свою региональную экспозицию. У них была квота на количество предоставляемых произведений — все ее, кстати, нарушили. А реалистическая тенденция сильно преобладает, я думаю, по двум причинам. Во-первых, наверное, в 90−е годы прошлого века все уже пресытились второсортным формотворчеством. Во-вторых, это эффект того же маятника. Когда советская идеологическая плотина рухнула, художники устремились в беспредметные и пластические эксперименты. Но не у всех это было внутренней осознанной потребностью. Может, у кого-то и присутствовало искреннее ощущение этого внутреннего чувства, которое, однако, со временем ушло — художник, возможно, себя перерос и вернулся к своим истокам. Хотя сейчас в Союзе художников России нет никаких запретов и предпочтений в плане традиционного реализма или формальных пластических поисков. Главное, чтобы все это было профессионально, талантливо и интересно. Поэтому на выставке спокойно соседствует гиперреализм омича Кичигина и новосибирца Омбыш-Кузнецова с традиционным реализмом художников Алтая и пластическими поисками красноярца Рыбакова, иркутянина Смагина, новокузнечанина Ротко, новосибирцев Бухарова, Тамары Грицюк, Казаковцева и многих других. На самом деле ценность выставки как раз в том, что она представляет абсолютно все стороны нашей художественной жизни.

— Новосибирск в этом смысле сильно выделяется — во-первых, работы очень качественные, во-вторых — почти сплошь постмодернистские. Почему так случилось?

— Возможно, это и так, но опять же это было сделано не специально. Просто каждый город в Сибири имеет свое лицо. Новосибирск и, наверное, Новокузнецк больше отличаются формальными поисками в сфере живописи. Это не значит, что вся новосибирская живопись — беспредметная, но поиск новых путей в современном искусстве, безусловно, присутствует в новосибирской школе изобразительного искусства. Вполне возможно, что это связано с традицией, заложенной еще Николаем Демьяновичем Грицюком. В старых школах, например, иркутской и красноярской, налицо более устоявшиеся традиции реалистического пейзажа, причем пейзажи иркутский и красноярский — это совершенно определенная живописная манера, которой нет в Новосибирске. Поэтому в экспозициях этих городов, несмотря на формальные поиски того же иркутянина Смагина, присутствуют и очень серьезные традиционные реалистические вещи. 

Эта выставка как раз и показывает каждый город в своей стихии. Самый традиционный — это, пожалуй, Барнаул, но он испокон веков такой, алтайская школа всегда продуцировала произведения традиционного русского реализма. В традиции тоже есть своя прелесть. Когда все кругом разрушается, остается нетронутый остров, за который можно зацепиться. В зале с новосибирским искусством беспредметная живопись Тамары Грицюк соседствует с работами Анатолия Никольского абсолютно социальной направленности. Последнее время его знают только как пейзажиста, а ему вдруг захотелось сделать для региональной выставки такую вещь — он и написал своих шахтеров. Такой вот внутренний социальный заказ. 

— Как вы считаете, существует ли понятие «сибирского искусства»? Можно ли говорить о некоем общем художественном знаменателе в отношении сибирской живописи?

— Не очень уверен, что подобное определение уж слишком жизнеспособно. Сейчас стало модно лепить на все подряд такие новые ярлыки, как «сибирскость» или «немосковскость». По-моему, это не более чем очередная новомодная глупость. Современная сибирская живопись часто определяется просто по месту ее пребывания, но это накладывает на нее какие-то даже не черты, а нюансы. Так же, как у белорусских художников есть нечто белорусское, у среднеазиатских — много среднеазиатского. Я думаю, существует огромный слой культуры, пришедший в работы сибирских художников из западноевропейского искусства. Эта волна зародилась и продолжает катиться и питать сибирскую живопись. Конечно, национальные моменты не могут не присутствовать, но нельзя, посмотрев региональную выставку, сказать: это сибирское искусство. Здесь переплетено очень много тенденций, включая стили, опирающиеся на этнические истоки, завязанные на археологических находках на сибирской земле. Художник использует любые ощущения, он как ретранслятор. Это может быть органично, а может — наоборот. Какие-то национальные элементы неминуемо вливаются и окрашивают эту волну общеевропейской культуры. Я не искусствовед, мне сложно вычленить общий знаменатель в сибирском искусстве. Но, на мой взгляд, современное изобразительное искусство Сибири — это огромный котел, наполненный до краев водой европейской культуры и приправленный разнообразными национальными специями. Что получится из этого супа, думаю, нам судить еще рано.

— Все-таки, глядя на выставку, можно сказать, какие тенденции развиваются в условном сибирском искусстве?

— Мы снова вернемся к описанию разных школ отдельных городов. Самая традиционная, на мой взгляд, — алтайская, где преобладает русский реалистический пейзаж. Красноярская складывается на основе художественного института: это довольно серьезная школа графики — и уникальной, и печатной. Кроме того, в Красноярске сильна традиционная школа, берущая истоки от Суриковского училища. Особенно выделяется красноярская керамика. Я думаю, то, что сейчас складывается в красноярской керамике, распространяется по всей Сибири, и теперь вы не отличите новосибирскую керамику от красноярской, поскольку здесь работают выпускники красноярского института. Иркутск отличается своим пейзажем, который хотя и реалистичный, но более декоративный, очень крепкий, цветной и мощный. Плюс пластические поиски в живописи, идущие от того же Смагина, преподающего там монументальную живопись — на выставке много его учеников. Молодые школы — новокузнецкая и новосибирская, здесь мастера больше подвержены поискам в области пластики, композиции, формотворчества. Отдельная тема — скульптура в Сибири. Скульпторов в Сибири очень мало, несмотря на то что они востребованы. Поэтому и работ их на выставке очень немного. 

— Существует мнение, что у искусства истинного не должно быть ни пола, ни национальности. Но на выставке четко прослеживается этничность живописи того или иного региона. Согласны ли вы с этим мнением?

— Скорее нет. Тогда бы все были как «черные квадраты». Как я уже говорил, есть общая западноевропейская волна, которая когда-то зародилась и продолжает накатывать, но она, пройдя длительный путь, уже до определенной степени окрасилась национальным колоритом. Бурятские художники, часто выстраивая картину по законам классического западноевропейского искусства с его композицией, с построением формы, в любом случае создают работы сильно этнически окрашенные. Про тувинцев я вообще не говорю, поскольку это в чистом виде национальное, народное искусство. Искусство без имени, без рода и без племени — неинтересно.

— Но сейчас идут дискуссии о том, что в процессе глобализации искусство унифицируется.

— Поэтому многие «флюсообразные» международные биеннале становятся откровенно скучными. Достаточно зайти в один зал, как тут же хочется уйти — во всех остальных то же самое. Зачем? Представьте себе выставку, где все залы забиты алтайскими пейзажами или работами а-ля «Самый-Знаменитый-Художник-Нашего-Села»? На выставке и так представлено много эпигонских работ, поскольку на неокрепший ум воздействует множество разных авторитетов. Но когда все будет глобализовано и унифицировано — это станет похоже на Красную Армию в пелотках.

София Гольдберг, автор «Эксперт Сибирь»